Аннотация: В статье раскрываются специфика и возможности применения психодрамы в работе с детскими группами. Автор демонстрирует вариант работы с групповой динамикой в детских группах, в том числе и с введением правил и запретов как психодраматическими средствами, так и с использованием наработок гуманистической детской психотерапии. Далее приводится теоретическое обоснование практического эффекта от психодраматических групп и собственно описывается сам эффект. В конце статьи приведён кейс группового психодраматического занятия с детьми семи лет и двумя ко-терапевтами, иллюстрирующий «как это выглядит», с комментариями автора по ходу кейса «что, зачем и как это делается».
«Каждый играющий ребёнок ведёт себя как поэт, творя собственный мир или, точнее, приводя вещи своего мира в новый, угодный ему, порядок»( З. Фрейд, 1907)
«В символической игре ребёнок открывает творческое измерение и оттесняет конкретное существование в его подлинные границы: это мир среди других возможных миров. Тем самым ребёнок приобщается к божественной творческой энергии и достигает по отношению к собственной жизни «позиции творца» (Морено, 1946)
«Игра – это не только символическое проигрывание конфликта, но и активное переложение и переработка опыта, настоящая работа по преодолению и разрешению конфликта или проблемы.» (А.Айхингер, В.Холл «Психодрама в детской групповой терапии»)
В психодраматерапии есть возможность использовать «королевскую дорогу» в мир ребёнка: ролевую игру на «символической территории» и так, как придумает сам ребёнок, а в случае групповой работы авторский «коллектив» детей.
Вдобавок, это один из очень естественных путей, делающих общение взрослых и детей понятным каждому «в душе» и в диалоге. Дети говорят о своих проблемах, но по-своему. Чаще всего это бывает рисунок, танец, ролевая игра или слёзы, двигательное беспокойство, смех.
Взрослые (психологи, педагоги, воспитатели) могут помочь ребёнку каждый по-своему освоиться и «осмотреться», «пообжиться» понемногу в человеческом сообществе…
Психодрама – один из очень подходящих способов «разговаривать на языке ребёнка и в области его непосредственного понимания (как дошкольника, так и подростка).
Кроме того, совместная игра приносит детям особое удовольствие.
Кто из нас не заигрывался в детстве во дворе. Правда часто игра прерывалась конфликтами. На помощь приходил пример старших детей в компании… тогда, когда связи ещё не повредились и во дворе гуляли дети всех возрастов и везде.
Сейчас детей часто некому учить играть в ролевые игры и занятия с детьми 8-9 лет иногда первые 4-5 сессий напоминают игру с детьми 4-5 лет. Так что у группы есть и такая, достаточно новая задача (задача для детей мегаполиса 21 века), просто дать детям «разыграться» и показать, как это делается. Как сделать костюм из платка, ружьё из батаки (с помощью воображения, а не внешнего сходства в деталях) – это тоже для некоторых детей является вызовом.
А уж договориться о сюжете, преодолев конфликты и разбирая с ведущими зачем людям нужны правила – вообще целая «школа отношений», иногда уникальная в жизни ребёнка возможность побыть среди «себеподобных», как говориться «неспеша и от души».
Детская психодрама в целом, без учёта технических тонкостей, проходит в форме совместного придумывания и разыгрывания истории детей одного возраста (не более 6 человек) и с участием одного или двух ведущих.
Придумывают дети, при помощи и управлении взрослых, а разыгрывают все вместе.
Внутри разыгрывания есть место преображению мысленных идей через действие и место для их переосмысления…
ВСТРЕЧА ДЕТСКОЙ РОЛЕВОЙ ИГРЫ И ПСИХОЛОГИЯ ДРАМАТИЗАЦИИ В ПСИХОДРАМЕ:
Известный факт, что основатель психодрамы Я.Морено смотрел на увлечённо играющих в венском парке детей, когда ему пришла в голову мысль, какие богатейшие ресурсы теряют взрослые, лишаясь возможности спонтанного выражения в совместной драматизации с другими того, что ему хочется или наоборот страшно не хочется, того, что не даёт душе покоя или наоборот приносит этот покой.
В детстве же все могут путешествовать в неведомое «Как-будто» как к себе домой и могут разделять сверх-реальность (иную реальность, символическую реальность) или «переигрывать» неудовлетворительные ситуации реальной реальности так, как хочется.
«Исторически психодрама берёт свои истоки из игры… новый взгляд на игру возник перед началом первой мировой войны, когда мы начали играть с детьми в парках Вены: игра как принцип самолечения и групповой терапии, как форма первоначального переживания…игра как феномен, связанный со спонтанностью и творческой активностью. Мы возвели игру в методический системный принцип» (Морено, 1973)
Полученный опыт Морено переработал в теорию ролей и развития (Морено, 1934), создав на основе анализа ролевого развития ребёнка важнейшие психодраматические техники.
Видимо всему своё время. Сначала детская игра выросла до метода групповой психодрамы, а потом метод групповой психодрамы вернулся к детям внутри их любимой игры
Классическая групповая психодрама «технически» и в том виде, который эффективно помогает в решении задач взрослым клиентам (особенно с построением и разыгрыванием сцен из реальной жизни) редко подходит детям.
У детей, особенно дошкольников есть ряд естественных ограничений:
слабая осознанность и рефлексия, недостаточный самоконтроль, недостаточное умение дифференцировать свои чувства, слабое неокрепшее эго и присущие ему фантазии величия и всемогущества, а также нежелание говорить о проблемах и трудностях.
Да, можно сказать, что классическая психодрама «велика» нашим маленьким клиентам по форме, но не по сути!
Если говорить о форме, то для работы с детьми подходит один из способов психодраматической работы со взрослыми – символдрама, но со всей группой «вместе и по-отдельности». Детям, особенно современным, недостаточно децентрации и просто терпения, чтобы можно было бы себе позволить осуществлять поочерёдную клиентскую работу.
Нашему стилю работы и способу применения психодрамы в работе с детскими группами ближе всего немецкая модель, прекрасно и подробно описанная в одной из редких книг изданных на русском языке «Психодрама в детской групповой терапии» А. Айхингер, В. Холл.
В немецкой школе психодрама для детей похожа на один из вариантов символической структурированной социодрамы, где структуру задают в основном сами дети, кроме начальных сессий, но работа менее спонтанная, требующая дополнительных договорённостей и прояснений в стоп-игре от участников группы (о порядке сцен, тонкостях сюжета и отношении того или иного героя к другим героям и событиям).
У нас на группах дети совместно придумывают и разыгрывают историю. Выбирают себе героев и задают роли ведущим.
Отвечают про них (героев) на основные вопросы психодрамы «где он в начале истории, что вокруг, сколько ему лет, какой он и в каких отношениях с другими героями???»
Как недавно в интервью сказала Кира Муратова, снявшая свой новый фильм про детей и, соответственно, с детьми в главных ролях: «встречаясь с миром и другими, ребёнок сначала видит только «большие мазки», но в них отчётливее проглядывает Суть, как бы Намерение героев без фокусировки на тонкостях и подробностях. Эту суть он и играет…»
Герои детей на символических просторах проходят целый Путь, постепенно превращаясь из чёрных и белых (как их представляет сам ребёнок), в чёрно-белых и позже в разноцветных. Обогащается ролевой репертуар героя и ролевой опыт ребёнка (ведь действовал в роли героя ребёнок и он телом и душой действовал и переживал).
А истории, как наши сны, активное фантазирование и психодраматический лифт (техника работающая как портал, перенаправляющий внимание психики к более ранним сценам) могут становиться из архетипических (мифических) сказочными (фантастические) и даже совсем реальными (про исторических или современных живых людей, комедией или детективом с полицией и бандитами).
Судьба героев всё более непредсказуема и жизнь требует от них всё большей смелости и ловкости, на языке психодраматиста «спонтанности и гибкости в смене ролей». Ведь уже через несколько игр «даже ребёнку становится понятно» неуязвимость и всемогущество «портят всю игру и делают её скучной». Дети сами начинают хотеть играть на равных, проверять свои силы и постепенно примиряться с «неидеальностью мира».
Так естественным образом любопытство берёт верх над страхом. Желание играть интересно, чтобы «дух захватывало от приключений» помогает психологически перерастать нарциссические защиты. Появляется контакт с другими и психологическая готовность к диалогу. Конечно, всё происходит постепенно, как и всегда у психики.
Идя «путём героя» ребёнок многому учится. Осмотрительность и решительность приходят на смену безрассудности и желанию «всем доказать». Тренировка осторожности внутри психодраматического разыгрывания сюжета проста и увлекательна.
Например, если собаки (роли детей) хотят победить дракона (роль психолога), то они (собаки) должны притаиться, наблюдать и выжидать нужного момента – и даже «гиперактивный» или «пограничный» ребёнок с помощью товарищей терпит и ждёт этого самого момента и терпение будет вознаграждено победой собак над драконом!
И потихоньку мир начинает восприниматься и цениться со всеми его красками и неоднозначностью.
И, конечно, участие в совместных играх, включая переговоры, конфликты и опыт их разрешения, отстаивание своих интересов и поиск компромисса – всё это влияет на расширение взгляда ребёнка на палитру возможностей про-являться миру, найденных через живой опыт взаимодействия с другими.
По отзывам родителей и нашим многолетним наблюдениям участие в психодраматических группах видимо преображает детей и существенно изменяет их убеждения, избавляя от лишнего напряжения. Что сразу (намного быстрее и очевиднее, чем у взрослых) проявляется в их поведении и в отношении к сверстникам и сиблингам.
При этом прорабатываются и «личные темы» участников (от энуреза до панических атак). Также существенно меняются и отношения со взрослыми, особенно по части дисциплины, реакции на правила и запреты, устанавливаемым взрослыми.
ТЕМА ПРАВИЛ И ЗАПРЕТОВ И ПОМОЩЬ РЕБЁНКУ В НЕПРОСТОМ ДЕЛЕ ИХ ДОБРОВОЛЬНОГО ПРИНЯТИЯ:
Учитывать необходимость соблюдения некоторых правил и законов для ребёнка далеко не привлекательное и не очевидное дело и так было всегда.
Смотреть на шаг вперёд удел тех, кто шагает, а дети не любят просто шагать, даже к важной цели. Им куда интереснее бегать в разные места и всё разведывать – даже если они «бегают» только в виртуальной реальности и по программам ТВ.
И на психодраматических сессиях «погода в группе» и при разыгрывании самих историй может неожиданно и с угрожающей скоростью вдруг «испортиться», «расстроиться». Причём, как на фазе придумывания истории (которая уже с 3-4 сессии становится естественным разогревом для группы), так и на фазе разыгрывания. И тогда дети получают возможность как для проявления своей уникальной души и натуры, так и для сотрудничества, со-участия и ко-импровизации.
Именно в группе, в лабораторных и терапевтически безопасных условиях проще эксперементировать и даже рисковать отношениями с другими, можно набраться смелости и попробовать иные стратегии, в том числе «подсмотренные» у других участников группы.
В группе детей появляются реальные симпатии, проекции, разочарования, в том числе и на ведущих… как и в любой впрочем психологической закрытой группе, независимо от возраста участников, как в капле отражается «человеческий мир» (каждый участник правда «видит этот мир как умеет и иногда, в силу специфики нашей работы, это видение существенно искажено и часто мало соотносится с реальностью происходящего).
Поэтому особенной возможностью психодрамы является как бы «разведение пространства»:
Реальная реальность – это первый круг (прояснения, прения, коммуникативные игры на разогреве), построение сцены, рассказ своей части истории, поддержка или помощь другим (на фазе строительства, уборки сцены), тренировка новых ролей во время драмы, шерринг после драмы.
А для внутренней реальности (для проекций на участников и ведущих, отыгрывания и предъявления другим своих теневых чувств, для «выяснения отношений: кто здесь круче всех», для того, чтобы пережить «великие победы» или быть «заколдованным» и «сразиться с колдуном») — есть переходное символическое пространство психодраматической сцены и истории, которая на ней разыграется. Тогда проекции снимаются (частично) вместе с ролями после каждой игры. А помогают этому психодраматические техники естественно по сюжету, но точечно и уместно добавленные к драматизации.
Например, дублирование используют – когда теряется контакт с чувствами (амбивалентность, отрицание, вытеснение, изоляция и т.д.), а зеркало – когда картинка происходящего не видна протагонистам (проекции, демонстративность, провокативное поведение и т.д.).
Но не все конфликты и разногласия, могут быть разрешены в символическом пространстве. Многие «выяснения отношений», а также конкретные ситуации конфликта (идей, интересов) не дают «играть дальше» и требуют разрешения в реальной реальности.
В большинстве книг о психодраме Вы найдёте описание работы ведущего с групповой динамикой во взрослой группе. У детей всё также, но интенсивнее.
И к тому же, часто опыт разрешения конфликтов и защиты своих границ может просто отсутствовать в багаже ребёнка. Мы не только прорабатываем дисфункциональные роли, но и нарабатываем функциональные, особенно в коммуникации и собственной осознанности.
Сама группа учит децентрации, умению встать на позицию другого, взглянуть на происходящее со стороны, другими глазами, а интериоризируется этот опыт в нас в виде роли внутреннего наблюдателя.
Также группа даёт последствия, в виде реакции на поведение.
Часто ребёнок, проецируя на жизнь поле боя, а себя ощущая вечной жертвой и трусом, часто старается (как вы понимаете) на всех нападать. Группа защищается и отказывается вступать в контакт – тогда реальная ситуация (социальный атом ребёнка) воспроизводится, вселяя чувство беспомощности.
Но, согласно Я.Морено, терапия в группе тем и хороша, что это даёт возможность прожить опыт по-другому и восстановить и наладить контакт в тех цепочках и звеньях, которые обычно прерывались.
Мы (ведущие группы) говорим в таких случаях, что понимаем, что ребёнок чувствует себя небезопасно и так бывает с людьми (принимаем чувства ребёнка).
И тем не менее способ взаимодействия с ребятами – ругаться — здесь запрещён (вводим правила игры).
Ребёнку предлагается другая форма (альтернатива) – заявить о своих чувствах и сообщить другим в прямом послании, о том, что с ним происходит. «Тогда ты сам лучше поймёшь что тебя беспокоит и не устраивает и других тоже услышишь («Я злюсь, что вы не захотели играть в мою игру», «Мне не нравится, что ты так близко садишься ко мне, отодвинься, пожалуйста, подальше»).
Мы вводим ценностный уровень: здесь каждый имеет право на чувства, на то, чтобы поделиться ими и быть услышанным, иначе как другие узнают, что ты хочешь и как с тобой играть. А с другой стороны ведущий стимулирует ребёнка не только сказать, что не так, но и о том, как бы хотелось, то есть сфокусироваться на своих потребностях.
И рассказывается о последствиях (иначе повториться ситуация из твоей жизни, когда ты уходишь от ребят и страдаешь в углу один).
Ещё терапевты сообщают, что им не всё равно: «а мы этого не хотим» и добавляют его мотив «и на первой встрече ты говорил, что хочешь научиться общаться с ребятами по-другому». Это иной социальный атом и спонтанно прожитый опыт иных отношений запускает использование новых ролей в знакомых ситуациях.
То, что мешает спонтанности – это «культурные консервы», это роль, которую используют неадекватно ситуации, потому что в ней когда-то получилось «выжить, приспособиться и не чувствовать боль».
Если взять пример установки «жизнь – борьба», то консервом будет сделать всё, что уйти от тревожной неизвестности в предсказуемую роль «плевать мне на вас, потому что вам плевать на меня», которая уже освоена и более или менее помогает справляться с фрустрацией потребности в общении.
«Консерв» мешает оценить реальность происходящего и оставаться собой.
Мы (ведущие) не просто создаём контекст и поддерживаем условия для жизнедеятельности группы на всех уровнях (реальном, символическом) и жизненных контекстах (физическом, социальном, психологическом и даже трансцендентном).
Мы также являемся фигурами социального атома детей – фигурами взрослого мира и соответственно детские проекции и консервы в области взаимоотношений со взрослыми «оседают» на нас. Значит их можно разыграть в истории и прочувствовать, что поможет восстановить нарушенные связи со значимыми взрослыми (что нужно ребёнку в его ситуации развития).
На фазе общения и придумывания истории мы, уже через собственные реакции восстанавливаем здоровые формы контакта и берём на себя роли достаточно хороших родителей (проясняем конфликты, разделяем чувства, сообщаем о своих сомнениях, узнаём желания и потребности детей). Мы стараемся вести себя так, чтобы стимулировать ребят осваивать свои «жизненные миры» и встречаться здесь-и-сейчас без оглядки на прошлое (но опираясь на опыт, если это нужно) и осознанно.
Редкие и уместные запреты (не повреждать участников и реквизит, не выходить за пределы комнаты до конца занятий, не перебивать других и т.д.), при условии одинаковых последствий для всех осознаются детьми, как гарантия того, что взрослые уберегут и самого «нарушителя» от подобных действий со стороны других участников.
Тогда они становятся не формальными требованиями, а гарантиями твоего собственного права на безопасность и уважение, а это уже приятнее.
В случае психодрамы у нас есть особые возможности брать проекции на взрослых, но не сливаться с ними – это драматизация, то есть мы договариваемся, что будем играть роли, и, следовательно, когда мы их снимаем, то становимся самими собой.
Например, дети дали нам роли троллей, нарушающих границы, устанавливающих свой порядок и свои правила в их волшебной стране (по сути как территории внутреннего мира, воображения, так и детской игры и общения со сверстниками). В реальной жизни эти дети действительно часто сталкиваюся с настойчивым желанием родителей, чтобы они жили насыщенной детской жизнью, что часто выливается в послания «что-то вы не весело играете, может вам что-то поделать другое». Но есть и то, о чем мы говорили, диадность роли. Если в ситуации со взрослыми дети чувствуют себя жертвами, то в ситуации с другими детьми, они часто находятся в роли «троллей», чтобы компенсировать неудовлетворённость. Можно бороться с ролью троллей в жизни («прекрати диктовать свои правила игры, а то с тобой играть не будут»). А можно помочь ребёнку «вырастить» и освоить роль того, кто защищает свои границы и в соответствии с принципом диадности, одновременно ребёнок учится (приучает тролля внутри себя) уважать границы других людей.
Герои детей расставили троллям ловушки и поймав их за их злодейским делом – проучили: понарошку облили водой (вода как эмоции? или смыли с троллей грязь и вонь?) и остригли наголо (пристыдили), «чтобы не заставляли других подчиняться, а лучше бы свою страну в порядок привели».
А тролли, убираясь в свои горы, недоумевали: «Как это мы так ошиблись, ведь мы были уверены, что мы сильнее всех и всех заставим играть по своим правилам, но похоже наши соседи-волшебники тоже очень сильны по-своему, как-то…ммм…не так как мы, я растерялся» — дублирует один ведущий из роли толстого и глупого тролля. « Заставить их играть с нами просто так не удастся. А нам так понравилось в их стране, там всё не как у нас. И как же они так сдружились, почему не ссорятся как мы? Я например, хочу подружиться с кем-то, а подойду — испугаюсь и говорю: уйди, дурак!…он и уходит. Только толстяк со мной дружит, да и то не дружит, а боится» — даёт зеркало прямо не выходя из роли худого и злого троля второй терапевт, часть текста идёт изнутри роли, но чтобы не навязывать своих интерпретаций, ведущий берёт стоп-игру и выясняет мог ли тролль так говорить и что ещё чувствовали и делали тролли в завершающей сцене драмы, а чем закончится драма для каждого из жителей волшебной страны? – закончили стоп-игру – разыграем финал.
На этом история на сегодня заканчивается. Снимаем роли («Я не тролль, а я — Наталья), убираем декорации и садимся в круг, поделиться впечатлениями от сегодняшней игры, вопросами к воображаемому автору про «своего героя», или, как предлагают Айхингер и Холл, отвечая на вопрос ведущих «Что тебе понравилось делать в истории?» (поскольку психодрама – метод терапии в действии).
ФЕНОМЕН ВСТРЕЧИ В ПСИХОДРАМЕ И В ЖИЗНИ:
«По Moreno, психодрама побуждает человека спонтанно, аутентично и творчески взаимодействовать с миром. Это взаимодействие главным образом осуществляется посредством межличностных отношений, поэтому в психодраму привносится важный феномен — Встреча (Begegnung). Психодрама потому является Встречей, что во время сценического изображения своих межличностных отношений и интеракций человек не просто говорит о них, а непосредственно и действенно общается с важнейшими персонами из своего окружения.» (А.Айхингер)
Конечно, в работе со взрослыми ревизия ролевого репертуара и овладение гибкостью и свободой внутри закостеневших и опостылевших ролей, проявляющихся в отношениях с этими самыми «важнейшими персонами из своего окружения» и с другими, в подобных отношениях приводит к видимым результатам и внутренниму росту, а также к готовности принять вызов или приглашение новых обстоятельств к «неизведанным перспективам», новым встречам и расставаниям.
Но если путь взрослого в терапии, даже при поддержке близких — это всегда ещё и работа по изменению законсервированного Образа жизни и «вредных привычек», как сутулость появляющихся и закрепляющихся с течением жизни.
То дети психологически, как и физиологически легче и мягче интегрируют новые роли и трансформируют и обогащают старые в свою «обычную жизнь».
Образ жизни и Образ Я в силу детских задач развития находятся в стадии постоянного естественного поиска и осмысления. У них есть место для вопросов и сомнений, они готовы к новому взгляду на себя, других и мир «психофизиологически». Готовы переживать кризисы, пробовать по-другому.
И это своеобразный «бонус» психодраматистам, применяющим этот метод в условиях психомоторной расторможенности участников, эмоциональной лабильности группы и глубинных, почти трансовых переживаний в ролях героев детских историй (часто это очень, по-настоящему, особенно для детей).
«Бонусом» же является то, что результаты работы меняют наших маленьких клиентов и их жизнь в прямом смысле слова на глазах. Причём изменения затрагивают все или почти все жизненные миры ребёнка (внутренние, внешние, межличностные), особенно, если в лице взрослого окружения ребёнок получает поддержку и помощь.
И ещё один «бонус» — это ограничение фантазий «профессионального Величия».
Ведь ребёнок растёт и развивается постоянно.
Кстати и родители параллельно проходят тренинг «практики контактного воспитания», где с помощью психодрамы расширяют репертуар родительских ролей и примеряют на себя роли своих детей. Часто после этого опыта контакт между детьми и родителями становится более искренним. И, конечно, никто никогда не скажет, что одна часть его жизненного опыта могла оказать на «рост ребёнка» решающее влияние. Также как нельзя утверждать, что лучше укрепляет иммунитет: солнце, речка, здоровое питание или весёлая компания друзей и радость совместной игры и т.д.
«ДЕТСКИЕ ИСТОРИИ О ЖИЗНИ ИЛИ О ЖИЗНИ ДЕТЕЙ В ИСТОРИЯХ…» на примере одной сессии одной группы.
Этот кейс заставляет нас поразмышлять о кризисе в современном обществе, так как несёт в себе бессознательное отображение детьми (их зеркало) взрослых проблем того момента, разлитого в обществе страха и даже проигрывание пугающего взрослых финала этого кризиса и поиск смысла и надежды после этого.
История предлагает подумать о важности усилий со стороны взрослых, для выстраивания или выращивания искренних и двусторонних связей заново, через эмоциональный контакт с ребёнком и по возможности ясные сообщения.
А если без социальных контекстов, то показывает мир ребёнка 7 лет, находящегося в собственном и часто семейном кризисе «выхода» в широкий социальный контекст, со всеми его страхами и перегибами/перестраховками.
Итак, эта группа проходила у нас в том самом памятном 2008 году, когда объявили начало мирового экономического кризиса. Взрослое население «потерялось» из контакта, все говорили про увольнения и денежные проблемы.
Детей наши родители, конечно, старались «оберегать от лишних переживаний, по поводу того, что их не касается», мол итак они в школу только пошли. И натужно улыбаясь и целуя ребёнка на ночь, папы и мамы рвали на себе волосы…как только оставались без детей. А дети подозревали, что проблема в них и «усиливали симптоматику».
Всё случилось внезапно и трудно в такой ситуации хоть в чём-то обвинять родителей, которые не срывались на детях, а наоборот сдерживали своё отчаянье при детях, вели себя как взрослые.
Но, с другой стороны, у детей есть свои переживания по поводу своей жизни. Есть свои вопросы, которые остаются без ответа. И есть желание эмоционально поддержать своих близких, натыкающееся на отрицание факта наличия проблем в принципе или почти. И есть желание получить поддержку, которое также «удовлетворяется через силу».
Итак, символическая история про Кризис в обществе, спонтанно рождённая и разыгранная в группе 7-летних детей в 2008 году…хотя дети-то играли совсем про другое
ИСТОРИЯ О ТОМ КАК ЖИВОТНЫЕ И ЛЕСНИКИ ЧУТЬ НЕ ПОПАЛИ В БЕДУ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО (коллективное название самих детей – авторов истории)
На первом кругу ведущими была задана структура игры, вернее контекст. Игра про заповедник. Ведущие лесник и его жена. Дети животные.
А какие животные и что произойдёт в истории, какие по характеру взрослые и как относятся к каждому из животных – всё это придумывают дети.
Обычно структуру мы задаём на начальных сессиях до 4-5, так легче детям. Далее дети придумывают всё, в том числе и фабулу.
В тот раз дети договорились про общий сюжет и довольно быстро пришли к общему согласию. Придумали так:
История будет про животных. И они будут жить у лесника и «ветеренарши», его жены (роли ведущих) в заповеднике, но рядом с домом людей.
Будут это лошадь, свинья, петух и собака. И у каждого будет своя клетка, конура и стойло. Лесники будут бояться, что их животных съедят лесные хищники и будут их на ночь запирать в клетках, чтобы никто их не съел. Только собака была полудикая и днём убегала одна в лес, когда хотела поохотиться (это начало фазы сепарации, зазвучала тема автономии и важно выяснить, как на это реагировали люди).
В целом дети сказали «боялись за их животных», значит всё-таки животные «хозяйские», а не вольные в заповеднике – так заодно проявляется уровень реального напряжения по шкале принадлежность-автономия со взрослыми, особенно с родителями (у подростков сюжет был бы другой). Хотя в целом для группы в начальной фазе, часто принадлежность бывает важнее и авторитет «родительской фигуры» защищает от страха поглощения и хаоса.
На этом решили остановиться с идеями и реализовать то, что уже придумали.
Дети, с помощью ведущих обустраивали «сцену». Во-первых, «дома-клетки» для своих героев — животных. С помощью стульев и тканей, а также деталей мягкого спортивного конструктора дети с увлечением осваивают пространство комнаты и находят в нём «место для своего героя», причем, принимая ограничения, что они должны быть поблизости от дома лесников или окажутся за забором.
Так как дальше, по решению самих детей, двор окружает высокий забор, а вокруг везде лес (который, разумеется, дети тоже построят, чтобы всё было по-настоящему).
Что касается дома лесников – его строят сами ведущие и заодно наблюдают за детьми, помогают с масштабированием, «а может ли домик петуха быть больше, чем дом людей?» (начало проработки фантазий величия, дисфункционального способа конкурировать с другими детьми и взрослыми). Уменьшение дома под рост петушка (в смысле самого ребёнка) частично прорабатывает и вопросы завышенной/заниженной самооценки.
А то какой дом, как устроена в нём ночная жизнь героя, где ребёнок располагает свой «дом» относительно других детей и ведущих (это ли не социометрическая диагностика).
В простом построении дома мы можем увидеть и потренировать с ребёнком навыки конструирования, понаблюдать за крупной моторикой и организацией деятельности ребёнка, увидеть органические нарушения и психологические защиты «в действии», стратегии ребёнка «когда не получается построить как хочется», трудолюбие и целеполагание.
Также то, какой дом ребёнок повернёт к «лесу задом, к людям передом» говорит о многом в плане самопрезентации другим, комуникабельности и контактности (те же окна и двери). Мы также проясняем, возможно ли выйти изнутри своего дома животному самостоятельно, при желании или только, если лесники выпустят (поддерживаются потребности в автономии или о них просто пока сообщается ребёнку через «наводящий вопрос»).
И заодно, пока строим, мы вводим ребёнка в роль, производя ролевой разогрев и одновременно решая вопрос с индивидуальным обменом ролями с каждым ребёнком-протагонистом.
Это происходит так: « Попробуй встать в свой дом-стойло как лошадь. Ты какая, сколько тебе лет, как ты здесь стоишь? А как с тобой обращаются хозяин и хозяйка, как и кто из ведущих группы тебе подыграет? Можешь показать, как я тебя глажу, а как закрываю, кормлю?
Как нам изобразить, что ты (в роли лошадки) днём будешь перепрыгивать высокий забор?
А как ты ржёшь, бьёшь копытом? Я тебя кормлю по твоему зову или когда сама захочу?»
Сцена построена, прояснены и примерены роли животных. Придуманы своим героям характеры и то, как изобразить свирепость или благородство. Соответственно все дети во время «репетиции» смогли познакомиться с «рисунком роли» друг друга и сделать свои выводы о том, как они хотят общаться в игре с «этими конкретными животными», которых будут играть другие дети.
Также совершён обмен ролями с каждым ведущим (ведь одна из нас играет хозяйку, а другая хозяина – а это совершенно разное содержание может подразумевать). В данном случае содержание взрослых ролей не слишком отличалось (забота, уход, внимание, восхищение, играют с животными). А вот то, что с лошадью и собакой должен был заниматься хозяин, а с петушком и свиньёй хозяйка – было, конечно, не случайно и свидетельствовало о потребности в общении с этой родительской фигурой в первую очередь. Причём именно в отношениях между животными и их хозяевами ведущие-психодраматисты, как актёры и вспомогательное Я протагонистов не «порят отсебятины», а отыгрывают заданные ребёнком желания и потребности детей, а также изнутри «правды роли» сообщают о своих чувствах, страхах, любуются своими животными и беспокоятся о их безопасности. А также изнутри роли, поняв какой обмен ролями произвёл ребёнок (подробно у В.Холла) мы можем точнее попадать и вчувствоваться в «жизнь и переживания, как ребёнка, так и его родителя». Это всё из-за того, что мы проживаем и действуем внутри роли и можем озвучивать чувства взрослых и их позицию, признавать ошибки и извлекать уроки (техника дублирования).
Мы можем из своих ролей описывать действия животных со стороны или восхищаться их качествами характера (техники зеркало, восхищающееся зеркало).
Всё это мы узнали, увидели, прояснили и т.д… заняло минут10-15 и происходило в виде естественных небольших диалогов во время построения сцены.
Правда до этого понадобилось ещё минут 10, чтобы придумать начало истории и договориться о последовательности сцен.
После того, как реализуется часть сюжета ведущие группы объявят стоп-игру. И произойдёт обсуждение, нахождение общих поворотов сюжета и разных реакций животных и опять продолжится игра.
Также дети могут попросить стоп-игру для всех участников (если что-то важное) или для того, с кем собирается договориться, если предложение относится к взаимоотношениям или совместным действиям двух героев: «А давай как-будто собака сначала не увидела петуха, а когда увидела, то стала радостно прыгать к нему под самую крышу?» — «Ага. Давай».
Дети переодеваются в костюмы и все вместе говорят (сигнал к переходу в символическое пространство): «ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ».
История начинается утром, когда прокричал петух (мальчик с очень тихим голосом и астеничным телосложением). Все животные зашевелились и хозяева быстро встали с постели и выпустили всех животных во двор, так как никто из них не любил, когда их дома, особенно в последнее время, становились клетками. Ведь хозяева вешали замок снаружи и животные не могут выйти наружи без помощи людей, даже собаку на ночь закрывают, боятся волков.
Хозяйка кормит петушка и свинью. Петушок взлетает прямо на крышу и хозяйка восхищается тем, как он вырос, какой стал ловкий, какой звонкий у него голос, сильные крылья и яркое оперение.
Потом хозяйка кормит, чистит и моет свинку (девочка 7 лет, у которой только что родилась сестра и её привели по поводу ревности и чувства «заброшенности», не обоснованного по мнению родителей). Хозяйка чистит её клетку и вытирает мокрую после мытья свинку «полотенчиком».
А хозяин тем временем прогуливает коня (мальчик 7 лет, с излишним весом, подвергающийся критике и попыткам «подстегнуть взять себя в руки» со стороны отца, с выраженными защитами по типу расщепления).
Хозяин смотрит, как тот резвится и пасётся, и радуется, что возьмёт его на прогулку «по делу».
И собаку (мальчик 7 лет, со склонностью к гиперконтролю, дисциплинированный, привели со страхом ошибок и жалобами на тики) хозяин тоже решает взять, чтобы обойти пределы леса и посмотреть всё ли в порядке, хотя она только что вернулась с охоты.
Кстати, хозяин говорит хозяйке о том, что пёс сам ходит на охоту и вообще-то он может оставаться по ночам сторожить дом (поддерживающее дублирование), а хозяйка выражает опасение, что «не дай бог, волки придут, пусть уж он будет под замком, но в безопасности». Таким образом были озвучены разные чувства этого ребёнка через амбивалентное дублирование. Мальчик всё выслушал и в своей роли собаки подбежал к хозяину и «лаем» сделал свой выбор (проголосовал) в пользу большей автономии». Хозяин, конь и пёс ушли в лес.
А хозяйка и другие два животных будут заниматься своими обычными делами (хозяйка ухаживать за цветами и готовить обед). Петушок сначала выбрал перелетать с забора на крышу дома, а потом рискнул (взял на минуту стоп-игру и сообщил всем о том, что передумал) и тоже полетел в лес за «своими».
Тогда хозяйка стала размышлять о том, что петушок сначала с удовольствием тренировался, а когда хозяин и другие животные ушли, то он как-то сник, но за ними сначала не полетел. Может быть, размышляла хозяйка вслух, он её не хотел обидеть.
«Да и похоже страшновато ему было, но потом он решился, собрался с силами и полетел в лес. Конечно, ему любопытно, да и летает он уже быстро и высоко может подняться, в случае опасности. Надеюсь, что прогулка петушка будет удачной. Когда они маленькие, то всегда рядом, а подрастают и им уже нужно больше свободы. Это мне нужно пережить, я же ветеринар и знаю, как животные растут» — технически это называется интервенцией.
А когда хозяйка сделала обед, она кормила и чесала за ушком свинку, пока та не уснула на солнышке, забравшись в тёплую лужу (удовлетворение регрессивных фантазий старшего ребёнка при острой сиблинговой конкуренции и ревности, «желание занять место малыша» рядом с мамой, хотя бы на время).
Хозяин же весь день вместе с животными разгребал завалы из сухих деревьев, а петушок смотрел сверху и показывал где ещё непорядок в лесу. Также в конце они «еле спаслись от волка» (они как-будто чуяли его запах и слышали его бег рядом») и успели войти домой, пока хозяин его прогонял.
В итоге, хозяин ночью их снова всех крепко закрыл на замки, чтобы волк их не съел.
Часть вторая: «ночная история» родилась из обсуждения в стоп-игре.
Ночью начался лесной пожар! Люди спали и ничего не чувствовали, а животные почувствовали беду (каждый по-своему) и стали ржать, лаять, кукарекать и хрюкать, чтобы разбудить людей и спастись.
Но хозяин их отругал и стал требовать вести себя прилично и уверять, что утром снова всех выпустит. Он решил, что животные испугались волка днём и теперь не хотят спать в своих клетках от страха и стал их успокаивать.
Но животные не успокаивались, и тогда хозяин рассердился и сказал «ну и кричите, а я пойду спать».
Через какое-то время пожар (который я, как пока не задействованная в сцене, ведь хозяйка «спала в доме и не выходила», начала изображать с помощью красных платков и ленточек, приближаясь постепенно к дому лесников и животным), начал «дотла сжигать деревья и кусты в лесу» (в сцене это выражало накидывание красных платков на стулья, изображающие деревья).
Животные бились в свои запертые двери, звали хозяина, но он не хотел к ним выходить, пока лошадь с помощью удара своих мощных копыт не выбила дверь конюшни и не вырвалась на свободу.
Хозяин взял кнут и собирался проучить своего коня, но когда он вышел на улицу, то уже и сам увидел пожар!!!
Тогда он вместе с хозяйкой выпустил остальных животных. Правда конь уже помог собаке сам, так как пёс основательно подкопал и расшатал дверь изнутри (предварительно мальчики об этом договорились в стоп-игре вдвоём).
Они не успели почти ничего спасти, кроме кастрюли с едой и одежды, ведь они выскочили «в пижамах».
Потом все герои сообща тушили пожар и спасали оставшийся лес и его обитателей, в том числе и «воображаемого волка».
От дома ничего не осталось и люди ужасно сокрушались, что всё не предугадаешь, что жалко, что они не обратили внимания на призывы животных, тогда бы они раньше узнали про пожар. Хозяин сожалел, что накричал на животных. Он признал, что считал их всё-таки беспомощными и слабыми, а они оказались находчивыми и наделёнными инстинктами, которых у людей просто нет или они не такие сильные. Он попросил прощения у животных. И отметил, как конь помог выбраться своему другу собаке.
А хозяйка погрела еду на тёплых брёвнах сгоревшего дома и все поели.
Когда до завершении игры осталось 5 минут, я спросила, чем закончится эта история.
И дети приняли решение, что люди с помощью животных «построили новый дом себе и каждому, ещё лучше» и они радовались помощи своих питомцев. Так что к вечеру уже всё построили. Хозяйство, кстати, переместили поближе к деревне, на краю леса, а не в чаще (где много хищников и домашним животным правда не очень уютно).
И СНОВА НАСТУПИЛА НОЧЬ. СПОКОЙНАЯ НОЧЬ ДЛЯ НОВОСЁЛОВ. И ДВЕРИ У ЖИВОТНЫХ ТЕПЕРЬ ОТКРЫВАЛИСЬ ИЗНУТРИ И СНАРУЖИ, НАДО ТОЛЬКО ЗНАТЬ СЕКРЕТИК, НА ЧТО НАЖАТЬ (СЕКРЕТИК ТОЛЬКО ДЛЯ «СВОИХ», ВОЛКАМ ЕГО НЕ УЗНАТЬ).
Наша история закончилась. Снимаем костюмы, разбираем сцену, ставим стулья вкруг и садимся.
Шеринг: «Давайте поделимся впечатлениями от сыгранного и придуманного.
Как вам было играть своих героев, пережить встречу с волком, с пожаром, как себя чувствовали животные, когда хозяин их не понимал, когда вместе справлялись с бедой?»
А в конце занятий мы с Ларисой «между собой» обсудили, что понимаем лесников. Что сейчас так много в жизни тревожного, что хочется оградить тех, о ком заботишься от всяких тревог и опасностей. Но понимаем и детей, ведь им так хочется «пойти на свою охоту», поиграть без присмотра взрослых, и как тут быть непонятно. Дети чуть-чуть поделились своими чувствами по этому поводу, кто захотел, уже в своих ролях, из реальной жизни. На этом занятие закончилось. И мы передали ритуальное «тайное рукопожатие» по кругу и попрошались до следующего занятия через неделю в то же время.
Вот такой «диалог со взрослыми» родился и осуществился у детей с ведущими спонтанно, внутри полуторачасового детского психодраматического занятия, внутри и снаружи символической игры.
В другой группе дети-дошкольники решили, что лесников связали и похитили браконьеры, чтобы спокойно похитить «дорогих» зверей. Мы (ведущие) меняли роли, чтобы играть сначала одних (положительную часть родителей опять забота, защита, то, что называется холдинг), потом других (негативные части родительских ролей и одновременно «внутренних браконьеров» 6-летних детей, находящихся в эдипальном конфликте отношений и ещё осваивающих правила игры со сверстниками).
В данном случае, дети работали не с гневом и паникой, как в приведённом выше кейсе, а с темой нарушения границ и беспомощности (которую озвучивали ведущие, из ролей связанных лесников). Сами дети выбрали быть в сильной позиции, если учесть, что они готовились пойти в школу, можно сказать, что они совместно решали трудную задачу (строили ловушки, разведывали планы, сами планировали), когда «родители» (лесники) ничем не могли им помочь. И заодно они напомнили «браконьерам» правила «не брать чужого», что в современной школе тоже не так уж очевидно, да и на ТВ тоже…
У нас на группах младшие подростки регулярно поднимают тему «воровства, совершённого во имя добра», но это уже будет новая история…